Мастер Го Жу

Понимание ступеней чаньской практики

Го Жу Фа Ши был одним из первых монахов-учеников покойного чаньского мастера Шен Яня, и получил передачу Дхармы от Мастера в 2005 году.

Это его беседа 21 июня 2009 г., утром на второй полный день 10-дневного интенсивного затворничества по Хуатоу (в DDRC, Пайн Буш, NY).

Без различения становишься как высохшая деревяшка

Давайте продолжим разговор о разных ступенях в практике хуатоу: о повторении и вопрошании. Если, без вопрошания, просто повторять хуатоу, то это будет очень похоже на такие методы, как счёт дыханий, повторение имени Будды или мантры. Используя хуатоу таким образом, достигаешь состояния, в котором тело и ум очень устойчивы: нет различающего мышления, мало блуждающих мыслей. Но если так и продолжать, то дойдёшь до застойного спокойствия, в котором, хотя и нет блуждающих мыслей, нет и ясного различения.

Способность различать разные психологические и физиологические изменения — и знать, используешь ты метод правильно или нет — такое ясное различение постепенно уменьшается, пока не приходишь к чистому забвению, темноте. И тут, хотя и нет возникновения и исчезновения мыслей — и, в этом смысле, нет волнений, — мудрость никогда не появится. Освобождения никогда не будет, и явно будешь далёк от видения своей природы.

Вот что случается, если человек просто повторяет хуатоу. Продвигаясь так без различения, ты окажешься тем, что у нас в чань называют высохшей деревяшкой, сидящей тут без толку. Так что, надо этого избегать.

Давайте тщательно рассмотрим, в чём настоящий смысл счёта дыханий или следования за дыханием. На самом деле, такие методы, в буквальном переводе, называются "созерцание дыхания" или "созерцание счёта дыханий". Здесь ключевое слово — "созерцание". По-китайски это гуань, и переводится по-разному: созерцание, различение, прозрение. Это измерение практики должно быть здесь, иначе можно очень легко выскользнуть в дремотное состояние — как бывает с обычными людьми, когда они используют счёт дыханий. Сила ума, вместо того, чтобы укрепиться и сфокусироваться, будет ослабевать и уменьшаться, вместе с уменьшением умственного блуждания. Она слабеет до туманного состояния, — и тогда человек входит в забвение, неподвижность. Или — ум успокаивается без блуждающих мыслей, но из-за этого недостатка различения он входит в это чаньское состояние типа высохшей деревяшки, застойное, мертвящее спокойствие без ясности, без осознанности того, что происходит психически и физиологически в течение практики.

Это различение очень интересно и важно. На самом деле, используете вы хинаянский метод, махаянский или чаньский — без различения не обойтись. Его по-разному называют в буддизме Тяньтай: медитация прозрения или созерцательная медитация — и её нужно дополнять медитацией спокойствия, потому что эта пара[, видение и спокойствие,] всегда работают вместе, помогая друг другу. Ещё до тяньтайской школы, в индийском буддизме, это называется шаматха и випашьяна — успокоение ума и созерцание. В конечном счёте, они должны работать вместе, иначе можно отклониться от практики. Только когда ты можешь развивать эти два измерения вместе, тогда сможешь извлечь из практики силу. То же касается и хуатоу — у тебя должно быть это различение, чтобы, когда ум из рассеянного состояния становится сосредоточеннее (а из сосредоточенного состояния — становится более единым), ты будешь ясно узнавать разные ступени и изменения, через которые проходят тело и ум, даже в состоянии единства. Шифу это уже разъяснял, но не вредно вспомнить это сейчас.

Первая ступень при счёте дыханий

Возьмём, например, метод счёта дыханий. Его проходят ступень за ступенью. На первой ступени, оттого, что привычки так сильны и волнения непрерывны, когда ты используешь метод счёта, то едва можешь досчитать до пяти. Тебя постоянно прерывает сила, импульс твоих волнений и разделений. Твой ум довольно возбуждён. В таком состоянии очень важно собрать достаточно силы для того, чтобы по-настоящему приложить себя к методу, преодолеть эти внутренние отвлечения, сосредоточить свой ум. Постепенно ты приведёшь ум в сосредоточенное состояние — на второй уровень. Конечно, на первом уровне мы по-настоящему сражаемся с привычными путями ума. Он склонен блуждать туда-сюда, прыгать с этой идеи на ту. Сила этой привычки так крепка, что ты не можешь как следует остановить её. Требуется много энергии, чтобы сфокусировать ум. Иногда, когда у тебя блуждают мысли, ум любит конструировать истории. Это может быть довольно привлекательно: эти истории — как фильм посмотреть, с началом, серединой и концом.

Вторая ступень

Достигнув второй ступени, ты можешь фокусировать ум на одном числе за другим. Это не значит, что нет волнений или отвлечений. Время от времени, ты отвлекаешься. Сила этого механизма волнений и рассуждающего мышления пока достаточно крепка, чтобы прерывать тебя. Но частота этого намного меньше, а содержание не такое ясное или острое, как на первой ступени, — то есть, когда ты считаешь — замечаешь, что прервался, но не знаешь точно содержания блуждающей мысли. Можно даже продолжать считать одновременно с тем, что твой ум уносится прочь — и ты осознаёшь это, благодаря различению, развитому твоей силой концентрации. Более того, эти отвлечения и волнения более раздроблены — так, что нет начала, середины и конца истории. Возможно, это образы или рассуждающее мышление, но, на самом деле, они не имеют смысла, а просто возникают и исчезают, сами по себе, по привычке. Нет рассказа в этих рассуждающих мыслях, и ты можешь не увлекаться за ними.

Третья ступень

На третьей ступени счёта дыханий, каждое число воспринимается ясно. Твоя способность оставаться на методе, твоё внутреннее состояние — тоже ясно видны. Это не значит, что у тебя нет никаких волнений или отвлечений. Просто волнения и отвлечения очень тонкие, почти не воспринимаемые. Их содержание, определённо, разрозненно и не воспринимается; они так быстры и тонки — практически, ты осознаёшь [лишь] какой-то проблеск. Как бы нацеленность ума вильнула; вот степень этой тонкости. Это не то, чтобы там была конкретная мысль, скорее, ты чувствуешь, что ум сдвинулся или отвлёкся, оттянулся, — [чувствуешь] почти прежде, чем сформулировалась мысль. Это тоже осадок привычных шаблонов твоего ума. Видя так на третьей ступени, ты можешь различать это и, при этом, ясно удерживать число.

Четвёртая ступень

Если ты движешься дальше, то войдёшь на четвёртую ступень, где нет осадков, волнений или отвлечений — только ясность. Ум совершенно сияющий. Числа тоже исчезли, оставляя тебя в этом состоянии ясности и сияния. Теперь, если практикующий взаимодействует с окружающим, он может ясно видеть, что лежит перед ним. Он воспринимает формы, воспринимает звуки, но больше нет механизма, производящего "нравится" и "не нравится", "хорошо" и "плохо". То есть, разделяющий ум успокоен. Так что человек видит вещи в их предельной ясности, как они есть. Практически, у такого человека, неописуемые ясность и спокойствие, происходящие из, наконец, свободы от этих привычек ума, разделяющего ума привязанности. Все вещи воспринимаются, как есть, без ярлыков, без разделения. И всё же человек знает совершенно ясно, что он переживает в этот миг. То есть, различение не потеряно. Вот четвёртая ступень.

Важность понимания ступеней практики

Те из вас, кто сонлив, пожалуйста, сделайте с этим что-нибудь.

(Некоторые участники, как им объяснили раньше, громко выкрикивают "Хан!.." [Hunh — очевидно, с придыханием], несколько раз, чтобы разогнать сонливость).

Если сонливость у вас сильная, просто встаньте на колени на жёстком полу. Описания этих ступеней — не просто теория. Я не говорю о них просто для того, чтобы о них говорить — они для вашего блага. Понимание этих разных изменений тела и ума очень полезно. Пускай даже вы их пока не испытывали, — если будете продолжать практиковать, испытаете. После затворничества, когда не у кого будет спросить, даже услышанное один раз даст вам какое-то впечатление, так что вы будете знать, что делать, и, по крайней мере, не разовьёте страха или привязанности. Когда возникают те состояния, если человек не знает лежащих за ними принципов, очень легко испугаться — если не переживал этого раньше — сильно испугаться, что же случится дальше. Или, когда возникают эти блаженные состояния, очень возможно, что ум будет склонен замкнуться в них. Замыкаться в них — это именно то, как человек сбивается с пути. Как только возникает привязанность, тут-то демонические силы и могут войти в тебя, взять верх и воспользоваться твоими страстью и привязанностью, и увести тебя в сторону. Так что важно понимать их ясно, даже если вы ещё не пережили эти состояния.

А если вы уже испытывали их, то хорошо будет и услышать об опыте других. Возьмём, например, состояние, о котором я говорил вчера — мучительная боль и энергия, рвущаяся вверх по голове. О таком в книжках не прочтёшь. Это то, о чём только живой человек может говорить, из собственного опыта. Если как-нибудь в будущем вы будете переживать подобные состояния, то будете знать, что их не надо бояться. Хотя разные писания и трактаты и говорят о разных ступенях на пути медитации, обычно они не объясняют это в таких подробностях. Важно понимать их, ради собственного блага. Так что, если в будущем с вами что-нибудь случится, и вы будете винить меня, что я не разъяснил, то я не приму таких обвинений.

Объединение тела и ума, ступень первая

Шифу рассказывал о разных ступенях объединения, разных ступенях состояния единого ума. Первая ступень — объединение тела и ума. Обычные люди не могут этого понять. Почему? Потому, что они не знают по-настоящему, что такое "ум". День за днём, их ведёт, на самом деле, их ненасытное желание. Их таскают туда-сюда их привязанности, их влечения и отвращения к вещам. Им кажется, что они у руля, но на самом деле они понятия не имеют, кто хозяин, кто на самом деле властвует и руководит всеми действиями, решениями, мнениями и суждениями. Хозяин человека — его желание.

Без власти, они и не догадываются, что же именно такое этот "ум", не говоря уже про "объединение" тела и ума. Обычно мы не властвуем над этими мыслями. Только когда человек начинает практиковать, он узнаёт, что такое ум. Обычные люди, которых ведут их мнения и суждения — мало знают о том, что всё это, на самом деле, их желания, влечения и отвращения. Их, марионеток, утаскивает с пути влево и вправо. Но когда мы начинаем пратиковать, тогда, медленно, но верно, мы предстаём перед тем, чем именно является этот ум и насколько он неуправляем.

Узнать хаос — это начало практики

Единственный способ понять объединение тела и ума — пройти через очень жёсткий и трудный период битвы со всеми конфликтами и противоречиями между телом и умом. Я имею в виду: когда вы впервые начинаете практиковать — первое, что вы осознаёте, это то, что тело есть боль. Тело тебя не слушает. Более того, твои мысли неуёмны. Когда ты пытаешься не создавать блуждающих мыслей, пытаешься поместить ум на что-то одно (например, считая дыхания) - он рвётся уйти куда угодно, и приходится тянуть его назад. Тянешь его назад, остаёшься на числе, и снова тебя прерывают — телесные неудобства, боли и страдания там и сям. Этот постоянный бой между телом и умом, все эти реакции на сидячую медитацию. Тогда практикующий начинает понимать, что такое ум: чистый хаос, полная разбросанность. Вот начало практики: осознание, насколько же мы обычно раздроблены, в повседневной жизни.

Без практики люди обычно думают, что они у руля. И только когда начинают практиковать, осознают на опыте, что, на самом деле, они не хозяева. Этот первый шаг в долгом процессе практики — в действительности, самый трудный, потому что ты не приучил ум к дисциплине. Ум тебя не слушается. Ты не натренировал тело, и тело тебя не слушается. Сидя в медитации, ты вовлекаешься во всевозможные блуждания мыслей — а если в них не вовлекаешься, то чем заняться уму? Он засыпает или впадает в ступор. Так что продвижение в начале практики самое трудное, но этот процесс нужно пройти, чтобы двигаться дальше. Человек углубляет свою практику, постепенно доходя до устойчивости без засыпания, когда ум ясен, но не разбросан. Этот процесс может быть очень мучителен.

Помню, когда я впервые стал участвовать в затворничествах (до того, как Шифу начал их вести), я привык к приятным утренним и вечерним медитациям — порой, со мгновениями блаженства. Вставая рано утром, ты не выспался и, естественно, в сидячей медитации прихватываешь ещё немного дрёмы. По вечерам ты иногда сидишь очень здорово, очень тихо и спокойно. Но когда мы начали затворничества [с Шен Янем], пошла совсем другая история. У Шифу не было помощников, так что я был там единственным — следящим за расписанием, смотрителем. Сидя там, я осознал, сколько же боли можно испытать в эти долгие сеансы, идущие один за другим. Боль начинает накапливаться, и всё тело просто горит огнём. Более того, оттого, что тело горит, ум неконтролируем, очень возбуждён при счёте дыханий.

Давать уму занятие

"Шифу, я сыт по горло. Я ухожу. Я больше не буду этим заниматься. Я не собираюсь сидеть тут, повторять глупые цифры и быть вашим помощником!" Шифу долго слушал мои жалобы, а потом сказал: "Ты можешь просто пойти погулять, глотнуть свежего воздуха".

Шифу велел нам считать дыхания, и я помню, как думал: "На кой чёрт нам считать эти дыхания?" От одного до десяти, от одного до десяти, от одного до десяти, как идиот. Как будто нам нечего больше делать. Считать дыхания — очень болезненный процесс попыток оставаться только с числами. Очень скоро я сдавался и начинал развлекать себя. В конце концов, я должен оставаться в Чаньском Зале; я единственный помощник. И так я смотрел одно [мысленное] кино за другим. Что при этом было чудесно — я был не только актёрами, но и режиссёром этих фильмов. Это как театр одного актёра. Режиссируешь кино, как тебе хочется, а потом смотришь, смотришь, смотришь, один кадр за другим. Но и это может стать утомительно. Ты знаешь, что должен всё это делать: режиссировать кино, играть в нём — отыгрывать разных личностей, произносить диалоги. Становится скучно. Спустя какое-то время я обнаружил, что это один и тот же фильм — проигрывается снова и снова. Так что сидеть там — не столько физическое неудобство и жуткая обстановка, духота, сколько тот факт, что моему уму по-настоящему негде устроиться. Всё, что бы я ни пытался делать, становится скучно, и хочется заняться чем-то ещё.

Однажды я подошёл к Шифу во время личной беседы и сказал: "Шифу, я сыт по горло. Я ухожу. Я больше не буду этим заниматься. Я не собираюсь сидеть тут, повторять глупые цифры и быть вашим помощником!" Шифу долго слушал мои жалобы, а потом сказал: "Ты можешь просто пойти погулять, глотнуть свежего воздуха". И я подумал: отличная идея, этого я ещё не пробовал.

Работая помощником (англ. timekeeper), я переживал массу боли. У меня были свои стратегии: как помощник, я мог вставать. Если ноги болели слишком сильно, я просто вставал и расхаживал, так что боль становилась полегче. Теперь я мог выходить наружу и гулять сам. В первый раз это было очень освежающе. Я чувствовал себя свободным, освобождённым из тюрьмы — запертости в той маленькой комнате. Но через некоторое время, почти на каждой медитации выходя подышать свежим воздухом, можно сильно заскучать от одного и того же окружения. Смотреть на всё те же деревья, всё тех же соседей, слушать всё те же чёртовы похоронные песни. Некоторое время спустя, мой ум уже не мог найти удовлетворения и хотел делать что-то ещё.

Брожение и умственное возбуждение

Я вспоминаю те ранние дни как процесс брожения — запертый в чёрной комнате (занавеси были чёрные), слушая, как к концу затворничества люди начинают кричать. Рёв и стоны. Я не знал, что за чертовщина происходит — почему люди так реагируют на медитацию. Может быть, из-за её интенсивности? Но у меня была своя теория: я думал, что любой нормальный человек, запертый в этой чёрной норе день за днём — естественно, начнёт стонать, кричать и переживать всевозможные психологические реакции. Тогда я ощущал это пространство, действительно, как приют для умалишённых. И так я утешал себя, работая помощником и наблюдая, как все эти люди забавно себя ведут.

В те давние дни, после первого в жизни затворничества, я обещал себе и сказал Шифу: "Я больше не буду. Я не буду помогать вам на затворничествах, я не войду в этот Чаньский Зал". И вот приходит следующее затворничество, и Шифу каждый раз обещает: "Да, да, тебе не обязательно сидеть. Если чувствуешь боль — просто погуляй вокруг. Ты можешь делать всё, что хочешь". Как только затворничество начиналось, он рассказывал правила поведения и обычно, глядя на меня, добавлял: "Это касается всех".

Шифу всегда оставался в Чаньском Зале. (Уходить иногда он стал намного позже, когда состарился, а тогда он сидел вместе со всеми, каждый сеанс). И вот он сидит рядом со мной — как я могу "делать всё, что хочу", когда мой учитель сидит рядом? Так что мне приходилось просиживать всю эту изнуряющую боль, умственное возбуждение, рассеяние. Но мало помалу, преодолевая их, ум и тело объединялись. Только преодолевая их, встречая лицом к лицу, принимая, и стараясь как можно лучше работать с методом — тогда, медленно, но уверенно, физическое неудобство рассеивалось само по себе. Умственное возбуждение успокаивалось.

Объединение тела и ума

Помню, как пережил объединение ума и тела в первый раз. Воистину чудесно и действительно таинственно; как будто тело и ум полностью исчезли, но ясность осталась. Не знаешь, на самом деле, где ты — где ты сидишь. Не знаешь, на самом деле, что вокруг. Бремя тела полностью рассеивается. Ум? Ум отдыхает, но пробуждён, оставаясь на методе. И я помню, что даже в этом состоянии заставлял себя создавать мысли. Какие мысли? Я подумал: "Что случилось с этим кино? Думай. Давай, думай. Сделай немножко кино, посмотреть". Но ум отказывается, просто сидя в этой крайней ясности и простоте. Снаружи люди могли воспринимать меня как не имеющего никаких дел, сидящего в спокойствии, отдыхая. Но внутренне есть только эта ясность. Это состояние единства тела и ума. Оно неописуемо, потому что я никогда раньше ничего подобного не испытывал. Бремя тела, боль, агония — всё рассеялось. Ум предельно ясен, зная своё состояние.

То, как люди обычно регулируют свои тела и умы, или что они считают гармонизацией тела и ума — это, на самом деле, погоня за удовольствием, стимуляция. На самом деле, это использование пяти желаний — которые исходят из пяти чувственных способностей — чтобы насытить, успокоить своё желание, найти внешнее чувственное удовлетворение.

Но всё это ненасыщаемо, бесконечно, тщетные попытки. Потому, что пять желаний — это не что-то, способное гармонизировать твоё тело, как неспособна на это и внешняя стимуляция. Ум, наоборот, больше опутывается и связывается этими объектами желания, и становится возбуждённее. Если мы сравниваем удовольствие, радость и лёгкость от объединения тела и ума с этими чувственными желаниями, то между ними оказывается широченная пропасть. Никакого сравнения. Это то, что каждый из вас должен пережить сам.

Вторая ступень: объединение внутреннего и внешнего

Следующая ступень — объединение внутреннего и внешнего. Это тоже чудесное, таинственное переживание. Конечно, можно получить проблеск, ощущение этого, пойдя на природу, глядя на отдалённые горы, лес, естественную среду. В этом зрительном восприятии ты как будто един с природой. Но это ощущение единства очень временное; иллюзорный тип восприятия, потому что всё ещё есть тонкое разделение между собой и другими, внутренним и внешним. Почему? В этой мирном, гармоничном восприятии единства, как только возникает различение — например, чего-то, что вам не нравится — вдруг этот союз может рассыпаться и прекратиться. Это иллюзия восприятия, когда ты чувствуешь себя одним целым с природой, великолепно всё, как есть, позволяя тебе ощущать себя незначительным, частью чего-то большего. Но в таких переживаниях остаётся, на самом деле, сильное чувство внутреннего и внешнего. Доказательство в том, что, как только в уме случается что-то противоположное, эти переживания могут внезапно исчезнуть.

Но когда занимаешься чаньской практикой, ты приходишь к состоянию, в котором цепляние-за-себя уменьшается и растворяется, до того, что не возникает волнений и разделений; ни омрачённого мышления, ни блуждания мыслей. Когда ты испытываешь это, взаимодействуя с окружающим миром на [реальном] опыте, ты достигаешь объединённого состояния. Сейчас "объединённое состояние" звучит абстрактно. Но что ты реально переживаешь — это близость, как если пульсация внешнего мира, природы и так далее — это пульсация тебя самого. Так твоя жизнь связана со внешним окружением. Вообще-то, поскольку "я" на самом деле временно растворилось, нет настоящего разделения между внутренним и внешним. Невозможно развить чувство разделения или конфликта. В этом состоянии нет конфликта. Не могут возникнуть противоречия такие, чтобы ты почувствовал утрату этого состояния единства. Видение природы, переживание окружающего, даже травинки, листка или цветка, твоё переживание так неописуемо гармонично, как будто идёт непрерывный поток и общение, переживание близости между травинкой и тобой. Неописуемое сближение, до чувства, что травинка — это твоё я, вместе с твоей жизнью. Жизнь тебя и жизнь окружающего действительно сливаются в одно. Ритм, пульсация окружающего мира и твоё я неразделимы.

Третья ступень: объединение времени

Третья ступень — это объединение времени: предыдущий миг, следующий миг. Это тоже нечто чудесное и таинственное. Для обычных людей, поскольку их умы так рассеянны, время тянется. Вспоминаю первое затворничество: я сидел на таком месте, где мог видеть часы у Шифу над головой. Это были такие старые часы, с тикающим звуком. Обычно люди даже не слышат этого звука, тик-так, тик-так. Помню, сидел я там расстроенный, весь в беспокойстве и болях. Все сидели довольно хорошо, и я не знал, что делать, так что просто посматривал на часы. И могу поклясться, тиканье было такое медленное, что больше было похоже на тик — долгая пауза — так; а иногда становилось ещё медленнее. Очень огорчительно. Время тащилось. Было похоже, что утренняя медитация уже кончается, а посмотришь — это только десять минут. Вот тогда я понял древнего мастера, который сказал: "Когда ты весь в беспокойстве, прожить один день — это всё равно, что прожить целый год". Для меня это были скорее целые эпохи. Сидя там, весь в беспокойстве, я понятия не имел, как практиковать.

И так было до тех пор, когда я — на третьем или четвёртом затворничестве — используя хуатоу, пришёл в состояние великого шара сомнения. У меня получилось использовать метод довольно гладко. Помню, я провёл в этом состоянии дней так четырнадцать-двадцать, даже после затворничества. В этом состоянии, хотя ясность сохраняется миг за мигом, ничто не оставляет за собой следа. Я вставал утром, бил по доске, чтобы разбудить всех в маленьком храме, а потом, казалось, в следующий миг мне снова пора было стучать в утреннюю доску. Не знал точно, спал я, на самом деле, или нет; не мог сказать, что именно происходило; но сомнение неизменно продолжалось.

Конечно, учёные говорят, что время воспринимается неотделимо от пространства; что так называемое время — это, на самом деле, расстояние между пространствами. Но с точки зрения практикующего, в этом состоянии объединённости времени, растворение времени — это и растворение пространства. Всё явно исполняется; очевидно, я ложился спать, очевидно, я делал дневную работу. Очевидно, я ходил в разные пространства и участвовал в разных событиях. Но, поскольку ум объединён — то как будто я ничего этого не делал. Это само по себе довольно странно, непостижимо, потому что обычные люди загружены: разными задачами, что им приходится делать; своими телами в пространстве, исполняющими разные замыслы. Время тянется, из-за всяческих волнений и привязанностей. Омрачённое мышление заставляет время тянуться, и предыдущий миг в конфликте со следующим. Если человек может по-настоящему практиковать, то может пережить это объединение. Это не как ступор, нет, ты в полной ясности. Только в этой ясности не остаётся следов.

Неописуемые состояния

Помню, в этом состоянии я бывал время от времени; это как узел в практике, из которого исходит много разных психологических состояний, некоторые из них просто неописуемы. Я читал высказывание древнего чаньского мастера об этом состоянии объединения, что ты можешь услышать как бы удар молнии между двумя объектами, открываешь глаза — а это просто сталкиваются два муравья. Я прочёл это и подумал: наверное, это художественное преувеличение. В литературе приходится драматизировать происходящее, чтобы получше вовлечь читателя в повествование. Но, в самом деле, в таких состояниях шесть чувственных способностей так остры, что могут переживать чрезвычайно далёкие явления. Близкие явления они могут переживать чрезвычайно остро. Могут воспринимать сквозь объекты.

Обычно, если человек может слышать своё дыхание, то, наверное, он в какой-то устойчивости. Его ум не настолько беспорядочен, чтобы он не мог услышать дыхания. Но представьте — слушать дыхание и услышать работу внутренних органов, течение крови по сосудам, всё разнообразие происходящего. Не только услышать — ты можешь всё это действительно воспринимать. Это лишь работа пяти органов чувств; есть ещё и шестой чувственный орган — умственная способность. Сам ум в этом состоянии единения может создавать много разнообразных так называемых состояний: видение Будды, восприятие чудесных явлений. Так что, возможно испытать все эти состояния. Но неопытный практикующий привязывается к ним. К счастью, Шифу говорил об ошибках привязывания к этим состояниям, пребывания в них и незнания, как продвинуться. Он подчёркивал, что, по сути, эти состояния никак не соотносятся с уменьшением беспокойств, обретением мудрости, ни с чем. Не только они не относятся к подлинной практике, но, если ты привязан к ним, могут стать настоящим препятствием. Так что в них нет ничего стоящего пребывания; практикующий может идти дальше, к состояниям ещё глубже.

Четвёртая ступень: объединение мысли

Продвигаясь дальше, человек переживает более глубокое чувство объединения времени: угасание предыдущей мысли и не-возникновение следующей. По сути, это пребывание на одной мысли. В этом состоянии, в уме больше нет возникновения и исчезновения. Не то, что в прежних состояниях практикующего, где он ещё чувствовал изменения своих отношений, мыслей, вторжения [разных впечатлений] и так далее; всё это просто возникающие и исчезающие мысли. Мы называем их "форма". Так что это более глубокое состояние — без формы, без вида, без характеристик возникновения и исчезновения. Но не то, чтобы уже ничего не было. Если бы ничего не было, ты был бы в состоянии забвения. Что-то есть, и это — ясность происходящего в этот миг. Конечно, этот миг — это не что-то, что ты переживаешь как меняющееся. Это просто вот эта ясность осознанности. Больше нет слов, языка или меток. Больше нет возникающих и исчезающих мыслей. Есть вот это состояние: одна форма, одна мысль.

Ощущение тонких потоков энергии

Шифу говорил об этих состояниях в общих чертах. Есть более подробные объяснения — в разных текстах о практике дхьяны, о практике самадхи, нам нет смысла в это углубляться. Но я хочу сказать о двух конкретных вещах, которые нужно осознавать, особенно при состояниях объединения тела и ума и объединения внутреннего и внешнего. Первое: когда бремя тела исчезло, ум становится очень тих и сосредоточен, как если бы он совершенно опустел внутри и снаружи. Это состояние объединения тела и ума. Вероятно, что в этом состоянии или прямо перед ним ты можешь почувствовать течение энергий в своём теле. Часто при этом практикующие начинают уделять внимание этим потокам энергии, разным чакрам — и увлекаются этим. Эта увлечённость создаёт проблему: тонкое предполагание твёрдости, конкретности, материальности тела. Иными словами, в этом есть привязанность к форме.

Когда есть привязанность к форме, это больше не буддийская практика. Такие развивающие материальное тело практики можно найти на других, не буддийских путях. Например, в конфуцианстве говорят о способе регулировки, как бы (вос)питания своего тела. В даосизме говорят о направлении своей ци. Всё это ведёт, по сути, к продлению физического, материального тела. Поэтому, начав осознавать [эту энергетику], лучше всего — к ней не привязываться. Не обращайте никакого внимания на эти внутренние движения ци. Иначе вы можете крепко к ним привязаться. Когда энергия ци путешествует по разным каналам и меридианам тела, она может действительно его оздоравливать. Ты почувствуешь себя посвежевшим, окрепшим. Из-за привязанности к желанию улучшить своё физическое состояние, ты можешь действительно приводить ци в разные области. Где бы ни сосредоточивался ум, ци может следовать за ним. Это может стать бесконечной игрой, в которой ты сидишь, увлечённый своим потоком энергий, привязанный к своей форме. Для чаньских практикующих это неправильный способ практики.

Опасность привязывания к форме

Если человек продолжает привязываться к телу, настраиваясь на тонкие внутренние потоки энергии, то он придёт в согласие и со внешними энергиями. Энергиями солнца, луны, гор, рек, валунов и скал и так далее. Человек может привести себя в соответствие со внешней ци и использовать её для гармонизации и укрепления тела, глубже увязая в этой игре привязанностей. В писаниях, таких как Шурангама Сутра, говорится о подобных практикующих.

Люди, практикующие так всю жизнь, думают, что достигнут некоего бессмертия и освобождения в этом самом теле, что довольно смешно. Из-за своей привязанности к телесной форме, вероятнее, чего они достигнут в конце жизни — на самом деле, низшей сферы существования. Поскольку они воспитывали свой ум, они накопили некоторую заслугу (кармическую энергию добродетели — прим. пер.). Благодаря этому они становятся не обычными духами или привидениями, а духами природы, котороые оседают в лесу, у деревьев и так далее. Так что они не могут отделиться от формы. Хуже того, при умирании (или даже перед этим) внешние демонические силы в шести мирах существования начинают обращать внимание на такого человека, и могут завладеть им. Демонические силы могут заставить этого человека поверить, что он достиг некоего осуществления, буддовости в одном теле, состояния бессмертия, и даже дать этому человеку какую-то сверхъестественную способность. Между тем, человек оказывается одержим этими внешними демонами. Так что в обоих случаях привязанности могут привести лишь к беде, к этим очень отрицательным состояниям внешних путей.

Практика и сексуальные желания

Что ещё довольно часто бывает на затворничествах — некоторые люди (и мужчины, и женщины) спрашивают: почему после периодов интенсивной практики сексуальное желание даже усиливается? Сексуальное желание меняется и физиологически, а не только в сфере ума. Это, в основном, потому, что в ходе практики — например, в сидячей медитации — энергия человека оседает вниз. Когда ци, жизненную духовную сущность, долго толкают вниз, это стимулирует разные биологические реакции, которые, в свою очередь, порождают разновидность желания.

Ум и тело нераздельны. Поэтому развитие определённых желаний может привести к разным иллюзиям или галлюцинациям при медитации. Если практика человека достаточна крепка и глубока, то его энергия очень сильна, а это может стимулировать тело и ум. Если человек пережил состояния самадхи, то, выходя из них, - или даже в самадхи — он может высвободить такие энергии, которые рождают жаждущие мысли. Не в том смысле, что сами по себе энергии создают жаждущие мысли, но энергии стимулируют биологические реакции. Эти биологические реакции служат вспомогательными условиями, в которых вызревают кармические семена, уже посеянные в уме человека. Они созревают и проявляются как всевозможные иллюзии и состояния. В этих состояниях человек может даже пережить сношение и сексуальный союз; может и терять свою [энергетическую] сущность, телесные жидкости. Это относится и к мужчинам, и к женщинам.

Участие в таких мысленных сексуальных союзах не только истощает энергию тела, но может вызвать и внешние демонические силы, являющиеся нам как божества наслаждений, чтобы сношаться с нами. Вскоре это становится источником привязаности. Привязавшись к таким состояниям, мы теряем свою свободу. В итоге, человек не только постепенно теряет свою силу самадхи, но и истощает свою энергию. Такие практикующие зачастую умирают довольно молодыми. Очень часто, если новичок переживает что-то подобное, он стремится подавить это. Чем больше энергии ты используешь на подавление таких мыслей, тем сильнее тебя отбрасывает. Это не из тех вещей, что можно подавить.

Но, возвращаясь к этим иллюзорным состояниям полового сношения, мы, в действительности, находим их в буддизме. Например, мы видим тханки (тибетские буддийские изображения), где представлены союзы во блаженстве некоторых будд или бодхисаттв с неким практикующим.

Возможно, некоторые тибетские практикующие способны, когда эти состояния возникают, преобразовывать их — с одной стороны, предохраняя свою жизненную энергию от вытекания, а с другой стороны — поддерживая понимание или восприятие природы пустотности. Но, с чаньской точки зрения, такие практики слишком опасны для любого обычного практикующего, чтобы заниматься ими или играться с ними. Ведь для того, кто глубоко непросветлён и заблуждён — и даже для того, у кого есть кое-какое неглубокое прозрение — если он проводит время в состояниях иллюзий, которые кажутся так реальны и захватывающи, то практически невозможно удерживать практику. Очень легко войти в то, что покажется практикой, но на самом деле будет демоническим состоянием.

Конечно, созерцанием можно преобразовывать эти переживания, развивать своё понимание. Но, хотя такие практики существовали в Китае, по-настоящему они никогда не укоренялись. Одна из причин этого в том, что, как выяснили великие мастера, очень трудно тонко использовать эти состояния для удовлетворения собственного желания без того, чтобы оставлять тонкие следы привязанности. Поэтому такие практики никогда и не укоренялись в Китае.

Разумеется, в Китае были примеры такой даосской практики сексуального союза. Я уже говорил о впитывании ци из окружающей среды; иногда для этих даосских практикующих целью сексуального союза было впитать энергию партнёра (в большинстве случаев, женщины), чтобы укрепить своё тело, свою ци, достичь какой-либо поставленной цели. Первая из таких целей — практика долголетия; достичь бессмертия, стать небесным существом. Вторая возможная цель — укрепить свою страсть. Это ведёт к биологическим или физическим изменениям, так что практикующий может действительно долго или с большими силами вести половое сношение. В Китае есть истории об императорах, которые просили даосских мастеров медитации обучить их этому. Ведь у них было столько наложниц, что приходилось быть очень крепкими, развивать свою сексуальную доблесть. Поэтому они учились таким способностям, чтобы продлевать этот вид практики.

Не привязывайтесь к состоянию единства

Все эти ловушки и опасности практики, на самом деле, начинаются с чего-то невинного: отдаёшь осознанность потокам энергии в своём теле, растёт привязанность к телесной форме, а отсюда возникают привязанности и к другим вещам. Об этом очень ясно говорится в Шурангама-Сутре. Чаньскому практикующему важно не впадать в эти формы практики, основанные на материальности.

Как чаньские практикующие, вы неизбежно испытаете разные состояния объединения. Но объединение, как цель, не должно вызывать привязанность или озабоченность. Это просто естественное следствие практки. Важнее не болтаться в этих состояниях: без лишней озабоченности, но продвигаться вперёд. Понимать природу пустотности, или зависимого происхождения. Видеть сквозь вуали и соблазны этих состояний самадхи, чтобы могла раскрываться подлинная мудрость, а волнения действительно слабели — вместо выращивания новых волнений, страстей и материальных достижений.

Перевод на английский Го Гу (Джимми Ю), запись и редактура Баффе Лэффи. Перевод на русский Постоянного Озарения, по изданию: Venerable Guo Ru. Understanding the Stages of Practice (Chan Magazine, summer 2011).