Шен Янь

Дзен, медитация и мистицизм

Из лекции Мастера Шен Яня на курсе «Религиозный мистицизм» в Нью-Йоркском университете 22.11.1982.

Многие полагают, что дзен и медитация – это одно и то же: дзен – это медитация, а медитация – это дзен. Это не так. На самом деле, дзен – это ступень, на которой человек прошёл разные уровни медитативного опыта, но в итоге превосходит эти уровни. Только это можно назвать дзеном. Если человек только практикует медитацию и не выходит за пределы медитативного состояния, то в лучшем случае он достигает объединённого и неподвижного ума. Это называется самадхи. Когда человек в самадхи возвращается в динамичный, переменчивый повседневный мир, то, весьма вероятно, он вернётся в обычное состояние ума. Чтобы поддерживать самадхи, нужно практиковать постоянно. Лучше уйти от повседневных дел и отправиться в горы – иначе, вовлекаясь в повседневные человеческие взаимодействия, легко потерять контакт с этим медитативным состоянием. Впрочем, даже вернувшись в обычное состояние ума, человек уже изменится, благодаря опыту переживания самадхи. Он будет устойчивее и с лучшим пониманием мира, чем те, кто никогда не был в самадхи. Многие назовут такого человека мудрым.

Но истинное дзенское переживание идёт дальше, чем самадхи. Когда ваш ум достигает очень сосредоточенного и объединённого состояния, чаньский метод побуждает вас жать дальше, пока даже объединённый ум не останется позади – разбиваясь или, если угодно, растворяясь – и переживаться будет не-ум. Теперь ум не вернётся так легко в исходное рассеянное состояние, поскольку ума там уже нет. Однако через некоторое время остатки привязанностей могут привести к возврату в обыденное, омрачённое состояние.

Описывая ступени практики, я говорю о переходе от рассеянного ума к сосредоточенному и далее к объединённому уму. Это медитативное состояние. Но конечная ступень, именуемая дзеном, достигается, когда даже этот объединённый ум исчезает. Во дзене даже объединённый ум рассматривается как привязанность к большому «я», в противоположность нашему обычному малому «я». В этом медитативном состоянии «я» безгранично и ничем не связано, но, тем не менее, есть центр, к которому мы привязаны. Из-за этой привязанности мы всё ещё различаем «реальное» и «нереальное». Например, часто религиозные деятели говорили, что только они изрекают истину. Такая позиция основана на их религиозном опыте и соответствующих убеждениях, но они ясно различают «реальное» и «нереальное». Часто такой человек может чувствовать, что покинул ложный мир и вошёл в некий более истинный, более настоящий мир. Возникает чувство противостояния этому «ложному» миру, поскольку этот человек не хочет возвращаться к своему прежнему состоянию. Так, в этой борьбе – отвергая ложное и цепляясь за настоящее – развивают конфликт этих противостоящих миров.

Во дзене нет пристрастия к «реальному» или отвержения «нереального». Дзен охватывает все вещи в целом, видит их как равные и не различные. Поэтому для дзенской школы характерно множество историй и высказываний под названием «коаны», которые кажутся парадоксальны и нелогичны. Вот моё высказывание, которое я часто напоминал ученикам: «Птицы плывут глубоко в океане, рыбы летят высоко в небесах». Это чепуха? На самом деле, это очень просто. Птицы и рыбы изначально не имеют имён, так почему не называть птиц рыбами? Так же, наши жизни просто таковы, как есть. Что там неправильного? Какая нужда искать некий реальный мир? Почему мы настаиваем на том, чтобы видеть мир как запутанный и несчастный?

Каждое существование – существование каждого предмета – реальность; но реальность не отдельна от иллюзии. Дзен выходит за границы обыденного и затем возвращается к обыденному. Но было бы обманом сказать, что мы уже понимаем, что такое дзен. Сначала нужно практиковать, чтобы достичь объединённого, сосредоточенного состояния ума; затем отбросить этот ум и вернуться к обыденному миру. На этой ступени мы действительно освободились – свободны бродить по свету. Есть такое сравнение: обыденный ум видит горы и реки как горы и реки. Затем мы достигаем состояния, где горы больше не горы, а реки больше не реки. Это ум без различения. Наконец, выйдя за рамки даже этого состояния, мы снова видим горы и реки как часть обыденного мира. Это состояние не-ума, но оно охватило реальный мир, как он есть. Нет различия «реального» и «ложного» мира.

Итак, сравнивая дзен и мистицизм, можно сказать, что у практикующих бывают мистические переживания, но сам дзен не мистичен. Скорее, дзен это обыденная жизнь. Вообще-то, мистицизм, о котором говорят учёные и пишут в книгах – это не то, что я считаю подлинным мистицизмом. Тем, кто говорит о мистических состояниях, не пережив их, конечно, они кажутся странными и чрезвычайными. Возможно, когда только начинаешь практиковать медитацию, или благодаря практике других религиозных дисциплин, можно испытать такое переживание. Будешь чувствовать, что твоё состояние отличается от обыденной, практической жизни. Но опыт таких людей ещё не полон, и понимание так называемых мистических состояний ещё призрачное и не вполне ясное. Переживание всё ещё кажется мистическим и странным.

Но, когда ты глубоко переживаешь объединённый ум или дзенский выход за пределы, то это переживание не рассматривается как странное или необычное. Напротив, пережитое видно как настоящее и истинное; ничего мистического. Это просто нормальная, обыденная жизнь. С такой точки зрения, можно сказать, что мир, как его видят обычные люди, можно рассматривать как странный или мистический; тогда как мир, как его видят пробуждённые – истинный и обыденный. Поэтому я бы сказал, что во дзене вообще нет никакого мистицизма!

Перевод Постоянного Озарения по Chan, Meditation, and Mysticism //Chan Newsletter - No. 26, December 1982, с учётом отредактированной версии в Tea Words, v. 1.