Шен Янь

Что такое дхьяна

Беседа Мастера Шен Яня 27 мая 1984 года. Перевод Постоянного Озарения по Chan Newsletter №39-40.

О добродетельные, если после пробуждения к чистой природе полного просветления
эти бодхисатвы, используя этот чистый ум бодхи, не хватаются
ни за иллюзии и преображение,
ни за все состояния спокойствия,
то они будут ясно видеть, что тело и ум – препятствия.

Они будут освобождены от основополагающего неведения.
Они не будут цепляться за абстракции,
и они всегда будут вне препятствующих и не препятствующих состояний.

С удобством и лёгкостью они будут пользоваться телом, умом и вселенной.
Всё ещё в мире явлений, они будут как далеко слышный звук музыкального инструмента,
поскольку ни удовольствия, ни нирвана не будут больше им преградой.

Тогда внутренне они будут испытывать лёгкость тела и ума,
чувствуя непринуждённость в этом состоянии спокойствия,
в этом состоянии угасания страсти.

Так эта ступень чудесного просветления будет в гармонии с состоянием нирваны,
кое превосходит тело и ум,
превосходит понятие «я» и личность,
где существо или жизнь – просто мимолётная мысль.

Это переживание называется дхьяна.

Это отрывок из «Сутры полного просветления». В этой сутре бодхисатвы спрашивают Будду о методах практики. Он отвечает, что есть три категории: шаматха, самапатти и дхьяна^*.

Первые две категории – шаматху и самапатти – мы обсудили раньше. (Прим.: В интернете я не нашёл этих предыдущих текстов. Возможно, об этом говорится в книге Мастера Шен Яня «Complete Enlightenment»).

Надо ещё заметить, что здесь слово дхьяна имеет немного другой смысл, чем термин дхьяна, используемый в индийской традиции.

В «Ланкаватара сутре» говорится, что подлинная Буддадхарма отдельна от форм любых слов, любого языка. «Слова и язык» имеются в виду не в конкретном смысле, как мы обычно их понимаем, а в общем смысле всего, что можно выразить, получить, сообщить, представить через обычные наши слова и язык или через различные наши органы чувств. Что мы можем видеть, воспринимать, что можем сказать словами вслух или написать, какие смыслы мы выражаем телесными жестами, языком тела – всё это включается в обобщённое понимание «слов и языка».

Также «Ланкаватара сутра» говорит, что подлинная Буддадхарма отдельна от любой формы умственной активности – включая наши ощущения, порождающие мышление. По отношению ко психическим процессам ощущений и мышления, приходится использовать некие символы. Наши слова, язык, определённые формы, что угодно – с их помощью мы можем переживать чувства и мысли. И всегда, когда мы есть, мы можем переживать чувства и мысли. И когда бы мы ни использовали эти символы и переживали такую умственную активность, независимо от того, объединён наш ум или рассеян, это состояние нельзя назвать чистым. Когда нет никакой умственной активности, только тогда психическое состояние чисто.

Возвращаясь с Тайваня самолётом Корейских Авиалиний, я сидел рядом с американским миссионером, который летел в Корею с Тайваня. Он спросил меня, какую религию я практикую. Я сказал: «Буддизм». Миссионеру это показалось довольно забавно. Просматривая лежавший в самолёте журнал, он наткнулся на статью о разных религиях в Корее. Там упоминался корейский буддийский монастырь с тысячью статуй будд. Он показал мне картинку и спросил: «Вот это ваша вера, да?» Я ответил: «Именно так». И он снова усмехнулся.

– Эти статуи будд сделаны из дерева, – сказал он, указывая на картинку. – Вы верите, что это Бог?

Я сказал:

– Я не верю ни в какого бога.

Он спросил:

– А во что вы верите? – и я сказал:

– Что касается меня, я ни во что не верю. Но буддизм использует эти статуи.

Миссионер сказал:

– Эти статуи сделаны из дерева. Вы верите, что они сделаны из дерева?

– Да, я верю, что эти статуи сделаны из дерева.

Тогда он захотел узнать:

– Ну, раз эти статуи сделаны из дерева, по-вашему, от них может быть какая-то польза?

Я ответил:

– Некоторые люди могут получать пользу от того, что эти статуи есть рядом с ними. Поэтому буддизм использует такие статуи.

Этот разговор шёл вскоре после того, как Папа посетил Корею, так что на соседней странице журнала говорилось о католичестве в этой стране. Там была изображена церковь с крестом. Теперь была моя очередь. Я показал на крест и спросил:

– Вот это ваша вера?

– Да.

– Вы верите, что этот крест – Бог?

Тот человек подумал и ответил:

– Бог – это не что-то, что можно представить в такой физической форме. Крест – это просто символ.

Тогда я ответил:

– В таком случае, то, что вы говорите об использовании креста в церкви – очень похоже на то, что я говорю о статуях в [буддийских] храмах.

Тогда миссионер возразил:

– Нет. Эта статуя – символ любви Бога к человечеству, поэтому Иисус на кресте. Но если люди простираются перед идолами или почитают их – это грех.

Я сказал:

– Но, согласно буддийским сутрам, нет нужды почитать крест.

Он заявил:

– Вы не правы. Согласно христианской Библии, почитать статуи, идолы – неверно, это грех.

Я сказал:

– В таком случае, если вы основываетесь на своей христианской Библии и говорите, что я поступаю неверно, то и я так же могу основываться на буддийских сутрах и говорить, что ваше почитание креста неверно, такой же грех. И так мы всё время будем спорить, и никогда не договоримся друг с другом. Я знаю: только благодаря тому, что вы верите в вашу религию, вы стали христианином, католиком. Вам тоже надо понять, что благодаря своей вере я стал буддистом. Итак, у нас обоих есть свои основания. Ваше – на христианской Библии, моё – на буддийских сутрах.

В другой раз, один католический священник сказал мне, что на высшем уровне Бог бесформен – ему не требуется почитание или любовь людей. Для Бога совершенно естественно любить людей, но он не требует, чтобы они тоже любили Бога, ведь, в общем-то, люди невежественны. То, что людям надо почитать бога, говорят лишь из-за нужд самих людей.

Я ответил этому священнику: «Судя по тому, что вы сказали, католические идеи очень близки буддизму». Тем не менее, идеи, высказанные этим патером, отличаются от тех, что типичны и распространены в католичестве. Итак, почему я говорил об этих случаях? Я старался показать, что они связаны с использованием различных форм, описаний, слов и языка. Все противопоставления разных религий происходят из этих привязанностей к определённым понятиям, определённым формам, определённым описаниям; однако, если мы будем говорить о третьей категории этого метода практики – дхьяне – то все понятия, все формы описания, слова и язык надо оставить позади.

Когда, наконец, пришло время расстаться с тем американским миссионером, я сказал ему:

– Лично я бы сказал, что мне не нужно отрицать существование Бога. А также, для буддистов действительно существуют будды. Но, опять же, я не верю в будд.

Тот человек удивился:

– Как буддист может не верить в будд?

– Ничего удивительного. Не только я – то же скажет любой с достаточной практикой в Буддадхарме. То есть, все будды – это люди прошлого. А есть ли какие-то будды в этот миг, мне неважно. Все буддисты, проделавшие достаточно практики, не будут привязываться к буддам. Не только небуддистам покажется удивительно, что подлинным буддистам не нужно верить в будд, но даже многим буддистам, не понимающим, что такое дзен, это будет удивительно – или даже отвратительно.

Однажды, ведя дзенское затворение на Тайване, я сказал примерно так:

– Нет будды, нет бодхисатвы, нет Чистой Земли, нет божеств. Вам не позволено думать ни о чём подобном. Только спрашивайте себя, откуда вы пришли до вашей нынешней жизни, куда вы пойдёте после этой жизни, кто вы в этот миг.

Один из практикующих там был пожилой буддист. Он подошёл ко мне и сказал:

– Я бы хотел уйти с этого затворения. Я не хочу продолжать. Тридцать лет я практиковал буддизм с поддержкой будд и бодхисатв. И стержень моей жизни – это то, что я, в конце концов, смогу стать буддой – что я могу искать этого будду, могу искать бодхисатв. А теперь вы говорите мне, что нет будды, нет бодхисатв, нет Чистой Земли. Я потеряю всё, что у меня было за последние тридцать лет. Ни в коем случае я не могу продолжать это затворение.

Итак, он ушёл. Очевидно, он никогда не читал «Сутру полного просветления». Или, если читал, то не понял. В этой сутре действительно есть будды, бодхисатвы, Чистая Земля. И есть методы дхьяны, методы самадхи – в этой сутре можно найти всё. (Слово «дхьяна» здесь понимается в том же смысле, что «чань» в чаньской школе). Но, когда вы приходите на ступень, описанную в методах дхьяны, на этом уровне нет ничего: ни Будды, ни бодхисатв, ни Чистой Земли, ни самадхи. Дхьяна, описанная здесь – это метод внезапного просветления. Для метода внезапного просветления не может быть привязанности. Не может быть зависимости, полагания, прибежища. Пока есть какая-нибудь зависимость, полагание, привязанность – внезапного просветления быть не может. Для внезапного просветления нужно оставить всё позади, включая себя. Только тогда можно увидеть вашу собственную природу Будды.

Сутры говорят о буддах, бодхисатвах, Чистой Земле и т.д., но на этом уровне метода практики дхьяны – ничего такого нет. Есть различия из-за различия уровней. Мы можем использовать свои тела, обстановку, в которой они живут, и свою психическую активность. Всё это мы можем использовать для практики, для достижения самадхи, или для совершения разных обычных добродетельных действий, которые могут помочь нам достичь уровней божеств. Но этих методов недостаточно, чтобы привести нас на высший уровень просветления. Они на это неспособны. Тело, ум, обстановку можно постичь и использовать как причины и условия, помогающие в нашей практике. Но это верно лишь с точки зрения метода постепенной практики. Для метода внезапного просветления тело, ум и обстановку можно постигать лишь как иллюзорные состояния, препятствия для нашей практики и для нашего попадания в центр дзена, дхьяну.

На самом деле, никакого ума не существует. Ум – это лишь воздействие на нас обстановки; поэтому мы называем этот ум иллюзией. Тело иллюзорно, обстановка иллюзорна, и воздействия иллюзорного на ум (так называемые психические процессы) тоже иллюзорны. Благодаря им мы можем совершать добродетельные или нецелостные действия. Но дзена не достичь ни через какие знания, учёбу, мудрость Бога или Будды, или твою собственную мудрость. Если вы думаете, что мудрость Будды может помочь вам обрести дзен, то вы полагаетесь на внешние условия. Если вы думаете, что ваша собственная мудрость может помочь вам обрести дзен, то вы полагаетесь на внутренние условия. Вам нужно оставить позади любую зависимость. Только тогда вы можете попасть во дзен.

Иногда во дзенской практике, особенно на затворениях, некоторые ученики просят меня дать им благословения, потому что они чувствуют, что не могут достаточно хорошо практиковать сами. Они думают, что, получив моё посвящение (прим.: благую энергию), смогут сработать лучше. И я говорю: «Запросто. Конечно, я помогу вам». Это первая ступень.

Через некоторое время, когда я считаю, что человек достаточно силён, я говорю: «Ты должен работать сам. Ты не можешь полагаться на мою помощь. Если бы я мог помочь тебе, то это как если бы тебе не нужно было есть. Я буду есть твою еду за тебя, а ты будешь чувствовать насыщение. Если такое возможно, то, наверное, я могу помочь тебе во практике». Но, в основном, каждый ест за себя. Так что, людям надо полагаться во практике на себя самих. Это вторая ступень.

На третьей ступени, когда такие люди получили некоторые плоды практики, они чувствуют себя очень уверенно, или даже гордо; они думают, что всё в порядке и могут идти своим путём. Они чувствуют, что достигли некоторого уровня. Тогда я буду критиковать их, ругать очень жёстко, говорить, что они лишь играются с демонами и призраками – что они даже не люди. С помощью таких методов я стараюсь отсечь их зависимость от чего бы то ни было вообще. На третьей ступени люди привязываются к обретённому опыту или к самоуверенности, которую они выстроили, но любая привязанность ко прежним переживаниям определённо недопустима. Прошлые переживания нужно воспринимать лишь как прошлые переживания, и ничего более. Конечно, когда мы практикуем и продвигаемся, это продвижение приходит через опыт; но некоторые люди становятся сильно удовлетворены своими переживаниями, или надеются, что они будут приходить снова и снова. Это привязанность. Так что, если даже переживание приходит снова, оно, вероятно, будет всё того же уровня.

Нужно оставить эти переживания позади. Тогда, если такое возвращается, и практикующий больше не воспринимает его как знак продвижения, достижение или обретение, то он продолжит движение вперёд. Оставление всего своего опыта позади (чего угодно в теле, уме и обстановке) – это состояние «без препятствий». Состояние без препятствий подходит для начинающего. Но, если ты поддерживаешь такое отношение, то естественно будет развить неприятие мира, видя его как препятствие. Человек будет склонен к большой пассивности, и это можно считать лишь неким приближением к состоянию дзена. Это не подлинное состояние дзена.

Подлинный дзен, с другой стороны, это не привязывание ни к чему – ни внутри, ни вне твоего ума; но, с другой стороны, отсутствие отвращения к чему-либо внутри или вне ума. Ты не воспринимаешь тело, ум, мир как нечто, что поможет тебе во практике. И не воспринимаешь тело, ум, мир как нечто, что будет препятствием во практике. У тебя нет привязанности; нет отвращения. Тело, ум, мир существуют на этой ступени, но нет привязанности и нет отвращения к ним. Если чувствующим существам нужна твоя помощь, то ты используешь тело, ум, мир для помощи им. В таком случае это чувствующие существа получат пользу от применения этого тела. Если твоя практика достигла состояния, где ты развил такой вид мудрости – то для тебя нет тела, ума и мира, с которыми можно практиковать. Если что-то осталось, то оно принадлежит чувствующим существам. Обычные люди думают о своём теле и уме, как о собственных, чтобы использовать для своей практики. Для дзенского выращивателя на этом уровне – тело, ум, мир не его, не для собственного употребления (поскольку их нужно оставить позади, чтобы войти в состояние дзена, или дхьяну) – но тело, ум, мир используются для блага чувствующих существ. С таким отношением дзенский практикующий не пассивен, не пессимистичен, но скорее очень активен.

Сутра сравнивает это с далеко слышным звуком музыкального инструмента, и звук исходит из струны. На самом деле, нет звука в инструменте, в струне, но звук расходится наружу. Подобным образом, практикующему надо быть отдельно от тела, ума, мира, чтобы проявилась мудрость; но, в то же время, это в теле, уме, мире мудрость и польза от мудрости могут быть достигнуты для чувствующих существ. Поскольку тело, ум, мир – лишь иллюзия, а иллюзия считается омрачением, и поскольку само омрачение иллюзорно, то омрачение – это то же, что и нирвана. У дзенского практикующего нет отвращения к иллюзорным телу, уму, миру. Хотя он живёт в мире, который кажется полным омрачений, его ум всегда недвижен, всегда в состоянии безмятежности, нирваны. Его ум спокоен. Или, можно сказать, для него нет ума, который можно было бы двигать – поскольку так называемое «движение ума» – лишь следствие иллюзорного тела, иллюзорного ума, иллюзорного мира. Нет настоящего ума, который мог бы двигаться.

До сих пор мы говорили о состоянии дзенской практики. Говорили ли мы вообще о методе практики? Да. Просто не полагаться ни на что – само это – внезапный метод практики. Если вы всегда обнаруживаете себя в состоянии отдельности от тела, ума, мира, то это практика. Если вы всё ещё видите всё в этом мире – красное, зелёное, хорошее, плохое, мужское, женское – то вы не практикуете. Вопрос в том, кто из нас практикует сейчас дзен? Если мы сейчас практикуем дзен, то отдельно от тела, ума, мира можете ли вы слышать мою лекцию? Необходимо ли прийти, чтобы слушать мою лекцию? Или – необходимо ли моя лекция произносится в теле, уме, мире? В начале этой беседы мы упомянули две строки из «Ланкаватара сутры». Первая: «Подлинная Буддадхарма отдельна от формы любых слов, любого языка» – ото всего, что мы сообщаем через глаза, уши, рот и так далее. Вторая: «Подлинная Буддадхарма отдельна от любой формы умственной активности». Так что, всё, что я говорил до сих пор – это лишь разговоры о дзене. Это не сам дзен. Это мусор. Чушь.