Брэд Уорнер

Почему Догэн?

Это первая глава из книги Брэда Уорнера "Сядь и замолкни."

Перевод и пересказ по-русски: Дудкин Влад.

Задолго до того, как стать монахом дзен, я был басистом в рок-группе. И задолго до того, как узнать об учении Догэна, я узнал Яна Маккэя из вашингтонской хардкор-группы Minor Threat, который держался на удивление сходной философии: не пить, не колоться, не курить, просто честно работать и быть преданным тому, что считаешь правильным.

В семнадцать лет я увидел выступление панк-рок-группы Zero Defects (aka 0DFx или Zero Defex) в ночном клубе «Банк» в центре Аркона, штат Огайо. Я считал их музыкантами от бога. Они были самой угарной командой из тех, что я тогда видел на сцене, и они остаются такими для меня и сейчас. Когда я узнал, что им нужен басист, я тут же поспешил воспользоваться этим шансом. Zero Defects были одной из главных панк-групп в Арконе, а это значит, что мы играли для реальной толпы, то есть, это не пять человек, а человек пятьдесят уж точно. Мы были теми самыми чертями в тихом омуте. Долго мы не протянули. Группа дала свой последний концерт весной 1983.

Едва появившись, хардкор-панк из потенциальной силы перемен превратился в повод для крепких парней надраться и подраться. Мне было клёво тусоваться с чуваками в нашей группе, но мне было нужно что-то ещё. И скоро оказалось, что нам всем нужно было что-то ещё. Если бы мы смогли найти это «что-то ещё» в составе группы, я не сомневаюсь, что мы смогли бы стать реальной силой в музыке восьмидесятых, а не строчкой в музыкальном каталоге. Но тут уж ничего не попишешь…

И я занялся чем-нибудь другим. Подписавшись на нью-йоркский лэйбл Midnight Records, я выпустил пять альбомов самой антипанковской музыки на свете — психоделики — с постоянно сменявшимся составом под названием Dimentia 13. Я подхватил это название из одного дурацкого ужастика юного Фрэнсиса Форда Копполы.

Я открыл для себя дзен-буддизм. Я переехал в Японию. Занялся мультфильмами про монстров. Стал буддийским монахом. Потом женился. Переехал в Лос-Анджелес. Где-то посреди всего этого появился интернет. Внезапно те дети, что ходили в ползунках, когда Zero Defects испустили свой последний крик, заинтересовались старым хардкором. Члены группы разыскали друг друга через вебсайт ClePunk, посвящённый панк-року Кливленда и Аркона, и вот мы стали поговаривать о том, а не дать ли нам ещё пару-тройку концертов.

В то же время я работал над книжкой. Как ты, наверно, знаешь, несколько лет назад я написал книжку под названием «Хардкор-дзен: панк-рок, ужастики и правда о реальности». Между прочим, это не моё название. Это название придумали мои издатели, но оно мне понравилось, так что я был не против.

Когда я писал ту книжку, я был почти уверен, что никто не захочет её издавать. До этого я уже лет двадцать практиковал дзен. Но мой подход, похоже, полностью расходился с тем, что был у большинства интересовавшихся философией людей, которые мне встречались.

Те, с кем я обычно пересекался в дзен-центрах, как правило, были старше меня. И умнее. И намного спокойнее. И практически все они старательно избегали поп-культуры. Это те люди, что живут без телевизоров, не покупают дисков, а из записей у них есть разве что какие-нибудь китайские мантры или что-то в этом роде. И я ещё не встречал ни одного практика дзен, который был бы знаком с панк-роком или любил фильмы про Годзиллу, уж не говоря о том, чтобы быть панк-рокером и делать фильмы про Годзиллу. Дзенские люди — это же такие начитанные интеллектуалы в синих пуловерах, а не нечёсаные гитаристы в драных джинсах.

Но мне эта философия понравилась точно так же, как нравился панк-рок. Эта философия в большей степени задавала трудные вопросы, а не давала ответы. Она не тратила время попусту. В ней не было никакого выпендрёжа. Мастера дзен были грубыми, неотёсанными, вызывающими и настоящими.

И я подумал, что может быть хоть кто-нибудь из таких же как я, может быть, тоже заинтересуется дзен, если дзен не будет подаваться в такой вот вышколенной манере. И тогда я написал то, что я бы назвал громкой книжкой о тишине. Закончив, я не знал, что с ней делать. Наиболее подходящим планом у меня было «отксерить» это всё самостоятельно и попробовать толкнуть по книжным лавкам в районе Tower Records, где продавалось немало всякой макулатуры. Но я всё-таки решил, прежде чем разносить текст по киоскам, попробовать свою удачу с несколькими издательствами.

Большинство издателей, которым я послал текст, меня опрокинули. Только одному он понравился, и тот решил его выпустить. Мне свезло. Так что я подписал контракт и стал работать над тем, чтобы превратить мою фэнзинную писанину в подобие профессиональной книжки с блестящей обложкой. Получилось, кстати, неплохо. А раз так, то незамедлительно появилось предложение на ещё одну такую же. Но второй книжки у меня наготове не было, да и не собирался я шлёпать книжки, как куски тофу в суп — я ни о чём таком вообще не думал. Так что, я долго не знал, что сказать.

Однако, я всё же начал писать новую книгу. Мне захотелось сделать что-то совсем отличное от первой книжки. Я решил, что это будет книга про книгу — очень древнюю японскую книгу под названием «Сёбогэндзо». Оригинальное название, правда, записанное китайскими иероглифами, означает «Зеница истинного ока Дхармы». Ещё иногда переводят как «Драгоценность ока истинной Дхармы». Но это не особенно важно. Написал эту книгу один давно умерший японец по имени Догэн, также известный как Догэн Дзен-дзи, что значит «мастер дзен Догэн», или ещё Догэн Эйхей, то есть «тот самый Догэн, что жил в храме Эйхей».

Английский перевод «Сёбогэндзо», сделанный моим учителем Гудо Нисидзимой и его учеником Чодо Кроссом — из него я взял большинство цитат — был интеллектуальным столпом моей практики дзен. Но дзен — не про интеллектуальные дела типа книжек. Это философия действия, философия, которую вы воплощаете, а не просто читаете.

Что ставит Догэна отдельно от всех остальных буддийских мастеров прошлого и настоящего, так это его способность выразить свои прозрения в словах. Уровень постижения остальных был столь же глубок, но никто из них не смог об этом так хорошо рассказать. Чтобы передать своё понимание, Догэну приходилось заново изобретать человеческий язык. В японском оригинале его речь полна странных оборотов и очень необычной грамматики. Когда читаешь это в первый раз, хоть в переводе, хоть и в оригинале, «Сёбогэндзо» может показаться каким-то бредом сумасшедшего. Но едва только ловишь ритм, то понимаешь, что Догэн вовсе не был сумасшедшим. Оказывается, вся его странная речь имеет очень ясную и чёткую логику. Я бы даже сказал, что это — наиболее разумное из всего, что было написано словами. Я вынес очень много из чтения Догэна, и я понял, что мне стоит этим поделиться. Так что я сел на попе ровно и стал писать ещё одну книжку.

Для начала, давай, я немного расскажу о самом Догэне. Он родился в 1200 году в аристократической семье, а в те годы Япония выглядела вот почти точно так же, как в фильме «Последний самурай». Его отец умер, когда ему исполнилось три года, а через пять лет умерла и мать. Потеряв родителей, то есть тех людей, которые являются самой надёжной в мире опорой для ребёнка, он стал искать наиболее надёжную опору в окружавшем его мире. Это привело его к буддизму.

Я могу сопоставить это с собой. Хотя оба моих родителя живы, несколько членов моей семьи страдали от серьёзных недугов и умерли в довольно молодом возрасте. Ребёнком я видел, как это происходило. Тогда же я узнал, что это семейное заболевание. Вполне вероятно, что и я мог бы пострадать от той же болезни и провести годы в плачевном состоянии, пока болезнь не прикончила бы меня, как это произошло с моей бабушкой и парой тётушек. В общем, я стал интересоваться религиозными и философскими вопросами очень рано.

У Догэна особого выбора не было — буддизм был единственной религией в его окружении. Хотя там ещё был синтоизм, но это было в основном только про всякие ритуалы, а не про более глубокие вопросы человеческой жизни. В моём же случае первой религией, с которой я столкнулся, было христианство. И хотя некоторые христианские идеи меня заинтриговали, они не отвечали моим интересам.

У юного Догэна были те же проблемы. Хотя буддизм предлагал много всякого ценного, он скоро понял, что есть один, вроде бы, простой вопрос, на который никто из старых буддийских мастеров не мог дать нормального ответа. Буддизм говорит, что все существа уже совершенны, у них изначально уже нечего ни отнять, ни прибавить. Но также он обязывает предпринимать множество всяких усилий, чтобы понять это. Причём разные буддийские секты предписывают разное: одни учат петь мантры, другие — медитировать, третьи требуют заучивать кучу всего из старых книг, в общем, все они требуют заниматься какой-то скучной ерундой. Зачем? Вот чего хотел понять Догэн. Если мы все уже совершенны, то зачем нам нужны все эти буддийские практики, чтобы понять это? Почему бы просто не сидеть и гонять PlayStation? Разницы-то никакой, ведь так?

Но, не смотря на все эти сомнения, Догэн был весьма воодушевлён буддизмом, так что в двенадцать лет он стал монахом. Какое-то время он учился в храме под названием Энряку, принадлежавшем секте Тэндай, эзотерической ветви буддизма со всякими мудрами и мандалами — разными странными жестами и символами, якобы имеющими магическое значение и силу. Он пробыл там три года, но так и не получил нужных ему ответов. Как-то он затусовался в храм напротив, — место называлось Миидэра (или иногда ещё его называют Ондзёдзи), — и там он услышал об учителе из Киото по имени Эйсай, который жил в храме Кенниндзи.

В то время Кенниндзи был главным японским храмом дзен-буддийской секты риндзай. Дзен был ветвью буддизма, которая решила отбросить множество надуманных ритуалов, наросших со времён смерти Будды, чтобы выйти к самым основам. Про Эйсая говорили, что он очень умён. Догэн пошёл к нему и задал свой вопрос. (Хотя, встречались ли они вообще — это тоже вопрос). Эйсай ответил: «Я не знаю ничего о буддах прошлого, настоящего или будущего. Но я знаю о кошках, и я знаю о коровах». Эта экстраординарная практичность Эйсая поразила Догэна.

А вот сейчас погоди минутку! Я знаю, ты думаешь, что оба эти парня — просто психи. Но давай взглянем ещё раз на ответ Эйсая. Это вовсе не острота в стиле Монти Пайтон. Всё, что до этого слышал Догэн, было завёрнуто в теорию и интеллектуализм. Эйсай же говорил на основе собственного опыта. Будды прошлого, настоящего и будущего — это всё теории и интеллектуальные спекуляции. Сам же Эйсай видел кошек. Они, наверняка, шныряли там повсюду, как и нынче это бывает в японских храмах. Да и коровы там тоже были наверняка. И этого ему хватало. Эйсаю были не интересны теоретические спекуляции. Его интересовала реальность как она есть.

То же самое было со мной, когда я встретился со своим первым учителем буддизма Тимом Маккарти. Я пришёл к нему с кучей глубокомысленных вопросов про смысл жизни, ад и рай, Бога и всё такое… Но у него не было ответов. Хотя, нет, неправильно говорить «не было ответов». Понимаешь, я тогда уже прошерстил с десяток вариантов разных ответов — и от христиан, и от кришнаитов, и от ньюэйджеров, и от науки, и от панк-философов. Но всё это никак меня не удовлетворяло. Я им не верил, даже если очень старался. Тим же, в отличие от всех тех парней, даже не пытался вложить реальность в какую-то рамку и описать её какой-то однозначной формулой. Это и был его ответ — ты просто никак не можешь приделать ответы к таким вопросам, даже и не пытайся. Но он не был нигилистом. Я с нигилистами уже встречался, и их тема отвечать на всё «да ты забей» была для меня столь же непривлекательна, как и тема просиживания в церкви и прослушивания повторяемых по кругу старых сказок. Буддизм — это совсем другое.

Когда Догэн увидел другое, более удовлетворительное направление буддизма, он собрал манатки и отправился изучать дзен в Кенниндзи. Но хоть он и провёл здесь девять лет, пытаясь обрести просветление, которое, по учению адептов Риндзай, должно было случиться после многих часов, дней и недель сидения в медитации (по-японски это называется «дзадзен»), Догэн так и не получил ничего похожего на обещанное. К тому времени Эйсай, который уже был старым перцем, когда Догэн только его встретил (вообще, по этому поводу сам Догэн писал смутно, так что непонятно, встречались ли всё-таки они лично), приказал долго жить. Тогда Догэн решил отправиться в Китай, чтобы там найти вид буддизма, более близкий к индийскому источнику.

Мне, в моей тогдашней жизни, тоже предстояло отправиться в путь. В декабре 2005 чувак по имени Джим Ланца задвинул идею собрать старые кливлендские хардкорные команды и устроить одно большое шоу под названием «Вопли Кливленда» (Cleavland's Screaming). И он очень старался нас всех собрать и замутить это дело. Некоторые люди сразу назвали такое шоу позорным, и мой приятель Джонни Флегма был первым из них, заявив, что мы вообще-то создавали свои команды в противовес той сорокалетней жирной дряни, которая за двадцать лет до этого была чем-то реальным, а к нашему времени стала подкладкой рекламы Пепсиколы. В общем-то, я согласен с Джонни. Но в то же время мне хотелось ещё разок устроить угар с нашими парнями, так что я купил билет и полетел в Огайо.

Кроме того, я решил сделать кое-что ещё, помимо выступления. Я решил заснять это на видео. Несколько фильмов про панк-рок уже было сделано, но все они посвящены группам национального или мирового уровня, главным потрясателям и сокрушителям. Для меня лично они мало что значили. Пока я играл в Zero Defects, у меня было всего три пластинки панк-рокеров, у всех у них мы играли на разогреве и пластинки купили у них самих же. Для меня реальный хардкор был у нас, на провинциальной сцене. На всяких там Black Flag или Dead Kennedys мне было насрать. Но мне нравились Starvation Army и Urban Mutants, про которых ты, наверняка, и не слышал никогда. Сколько я ни искал, мне так и не удалось найти ни одного фильма хоть о ком-нибудь из сотен тех команд, что играли по местным клубам в восьмидесятые. И я подумал: ну, раз никто такого не сделал, то вот я и сделаю. Так что я набросал список вопросиков для интервью, зарядил маленькую цифровую камеру и полетел.

Конечно, это моё путешествие не идёт ни в какое сравнение с тем, что было у Догэна. Поездка из Киото в Китай в 1223 году была вовсе не то, что сейчас, когда тебе всего-то и нужно, что влезть в самолёт в международном аэропорту Кансай и потратить на перелёт в Шанхай меньше времени, чем тебе потребовалось, чтобы добраться по пробкам в аэропорт. Тогда это было реальное путешествие в Китай, включавшее долгое плавание по славящемуся штормами Японскому морю на утлом судёнышке. В те времена многие не возвращались из таких путешествий. Догэн же решил рискнуть, чтобы найти ответ на свои вопросы.

Но, попав в Китай, Догэн находит тамошний буддизм столь же неудовлетворительным, как и в Японии. После двух лет безуспешных исканий он уже готов был сдаться и вернуться домой, однако невзначай услышал об учителе по имени Тэндо Ньёдзо. Вообще-то, его имя произносилось скорее как Тяньтун Жуцзин, но японцы читают иероглифы его имени на свой манер, так что в Японии он известен как Тэндо Ньёдзо. Тяньтун в его имени — от названия горы, где был его монастырь, а Жуцзин — личное имя.

Вроде бы, мастер Тэндо сильно отличался от всех, которых Догэн встречал до этого, так что Догэн решил навестить этого чувака. Оказалось, что этот Тэндо Ньёдзо был из школы дзен под названием Сото, и он обучал дзадзен вовсе не так, как это делали в храмах школы Риндзай, где Догэн учился до этого. Школа Риндзай ставила во главу идею о том, что дзадзен является средством обретения просветления. То есть, просветление — это результат, а дзадзен — это способ его получения. Просто и понятно, вроде бы. Но Тэндо Ньёдзо учил, что дзадзен и есть достижение результата, то есть, сама практика дзадзен и есть просветление.

Довольно странная идея, да? Тому, что никогда не практиковал дзадзен, это может представляться чем-то мистическим. Ты, типа, сидишь со скрещенными ногами в каком-то уединённом древнем храме. Дымок благовоний вьётся в прозрачном утреннем воздухе. Звучат мантры, звенят колокольцы, и ты погружаешься в глубокое самадхи, ныряя в глубины вселенной и испытывая всё более и более яркие прозрения, и тайны мироздания раскрываются перед взором твоего бесконечно расширяющегося сознания. Ну, да, ну, да. Если что-то такое и может случиться в дзадзен, то только если предварительно двинуться чем-нибудь не по-детски. Практически без вариантов такие сессии заканчиваются тем, что у практика реально стекает крыша и его удаляют с площадки, то есть, из дзендо.

Нет, в большинстве случаев дзадзен вовсе не похож на то, что обычно понимают под словом «просветление». Это скука скучная, затёкшие ноги и твои попытки справиться с этим наилучшим образом. Порой, действительно, случаются озарения, некоторые даже очень качественные. Но чаще всего твои учителя — если это хорошие учителя — скажут тебе не обращать на них внимания. Если ты веришь, что после всей этой боли и скуки ты будешь вознаграждён высочайшим переживанием, которое положит конец всем высочайшим переживаниям, то это, может быть, как-то и поможет тебе продолжать свои занятия… Но вот если кто-то скажет тебе, что это вот и есть «просветление»… Да ладно?! Что за фигня?!

Однако Догэна это заинтересовало. Так что, он навестил Тэндо Ньёдзо и выяснил, что с головой у того всё нормально. В общем, он отменяет своё возвращение в Японию и остаётся в монастыре Тэндо ещё на два года. В завершение этого срока Догэн испытал то, что он назвал «оставлением тела и ума». Получив от Тэндо разрешение учить тому, что узнал, Догэн вернулся в Японию.

По возвращении чуваки его спросили, что он привёз из Китая. Он ответил: ничего. Удручённые таким ответом и тем, что сувениров им, похоже, не достанется, они всё-таки решили попытать его ещё, и тогда он сказал что-то типа того, что привёз из Китая чистый и ясный ум.

Догэн открыл свой дзен-центр в одном из храмов Киото. Но как только его чёткий, без глупостей, стиль стал набирать популярность, у него тут же возникли тёрки с настоятелями других храмов в городе. А Киото и тогда, и сейчас — это город храмов, в том же смысле, как мы сейчас называем, например, Бостон — город колледжей, или Голливуд — город киностудий. Храмы там были основой экономики, и никому не нравилось, что какой-то молодой бузотёр нарушает статус кво. Тогда Догэн перебрался в глубинку, в префектуру Фукуи, подальше от столицы, и открыл контору в новом храме, который назвал «Храмом вечного мира».

С тех пор Догэн старался вовсю, написал кучу эссе на основе своего опыта и своего понимания буддизма. Самой большой и толстой его книжкой стало девяностапятиглавое чудище под названием «Сёбогэндзо».

Сказать, что эта книга сразу разошлась, как лесной пожар, будет очень сильным преувеличением. На самом деле, мало кто вообще заглянул в неё, помимо его ближайших учеников и, позднее, некоторых учёных, решивших прочитать о буддизме всё, что только можно. Только в 1690, более чем через четыреста лет после написания, эта книга была напечатана и вышла за пределы небольшого круга реальных фанов Догэна. Но и это издание вскоре ушло с полок ещё на 121 год. Прикинь! Это вот как если бы вот эта самая книжка, которую ты сейчас читаешь (а она даже близко не так хороша), пролежала бы где-то до 2807 года, дожидаясь тех времён, когда люди мутируют в мягкотелых существ с шестнадцатью щупальцами и глазами на антеннах, живущих на спутниках Юпитера, и кто-то из них решит наконец в неё заглянуть. Трудно даже представить, сколько времени понадобилось, чтобы кто-то смог осилить то, что написал Догэн столько лет назад. Кстати, если у вас сейчас как раз 2807 год, то — ау, люди!

Пока что мы обходили стороной вопрос, который, наверно, завис в твоей голове с самого начала этой главы: а что же такого важного в этом чё-то-там-дзо, написанном каким-то там японским чуваком невесть когда? Вот, я к этому как раз подхожу.

У каждой религии есть своя книга. Ещё до того, как истинный верующий прочтёт хоть слово из этой специальной книги, истинный верующий уже знает, что всё, что в ней сказано — это абсолютная истина, Слово Бога или кого-то там Такого. Всё, что в них написано, не подлежат сомнению. И только избранные и супер-подготовленные спецы могут растолковать их смысл нам, дуракам, которые сами на это просто не способны.

Но у буддизма нет такого рода литературы. Это не значит, что среди тех, кто считает себя буддистами, нет таких людей, которые вот таким точно образом относятся к словам буддийских мастеров. Но известно, что сам Будда сказал: «Не полагайтесь на то, что стало принятым согласно обычаю, или согласно традиции, или известно по слухам, или потому, что так написано. Но только когда вы сами уверены и знаете: это хорошо, это не будет грехом, это прославляется мудрыми, будучи исполненным и соблюдаемым, это ведёт к лучшему и приносит счастье — вот тогда полагайтесь на это». Так что, это полностью снимает вопрос о наличии какого-то «непререкаемого» святого писания в буддийском варианте. Ведь если мы логически проследим мысль Будды, то ясно, что и слова самого Будды не должны восприниматься как нечто незыблемое, а что уж говорить о словах учредителей других религий.

Так что, «Сёбогэндзо» — никакое не святое писание. Это просто книга, а Догэн — просто человек. Для меня смысл «Сёбогэндзо» не в том, что это какое-то божественное откровение. Смысл в самом его содержании — это просто наиболее чёткая письменная интерпретация буддизма из всех, которые мне встречались. Текст Догэна так ясен и прост, так прямолинейно и жёстко честен, что я просто не знаю, с кем сравнить. Это просто офигенная книга.

Впервые я услышал об этой книге от Тима. Когда я переехал в его дзендо в Кенте, там на полке я увидел зачитанный томик стандартизированного перевода Косена Нисимаи и Джона Стивенса. Но тогда она вообще не произвела на меня впечатления. Она казалась какой-то очень уж старой, странной и абстрактной. Это вот как смотреть на картину какого-нибудь сюрреалиста и ни разу не врубаться, почему все считают её великой. Я тогда был гораздо более впечатлён книгой «Ум новичка — ум дзен» Сюнрю Судзуки. Но Судзуки тоже ссылался на Догэна. Так что я оставил «Сёбогэндзо» в моём списке «однажды я это прочту», и, надо признаться, она пробыла там довольно долго.

Взялся же я за её изучение, когда встретился с нынешним моим учителем Гудо Нисидзимой. Он этой книгой просто одержим. Его послушать, так он ничего, кроме неё, наверно, и не читал. Он перечитывал её снова и снова, и снова лет шестьдесят подряд, наверно, и даже издал свой полный перевод на английский, который потом был переиздан на немецком, испанском и корейском. Вот, есть футбольные фанаты, я лично — фанат комиксов и фильмов про всяких монстров, а Нисидзима — фанат «Сёбогэндзо», причём, очень крутой фанат. Именно из-за этой его увлечённости я и решил: хоть сдохну, но я одолею все её девяносто пять глав.

Что удивило — мне вдруг понравилось. Я даже перечитал её. А потом ещё раз. В общем, я тоже стал фаном Догэна. Но я цитирую Догэна не так, как это обычно делают разные почитатели своих священных писаний. Я не говорю: «Вот что гласит непререкаемый авторитет по этому поводу!». Я говорю так: вот слова того, кто очень хорошо излагает эту непростую тему. В качестве писателя никто не приблизился к умению Догэна выражать невыразимое. У него это, конечно, тоже не получилось. То, что он пытался изложить словами, по своей натуре не поддаётся такому изложению. Но он и не предполагал, что у него это может действительно получиться. Однако он пытался, и именно это делает Догэна гением, а его тексты — столь ценными даже восемь столетий спустя. Он прекрасно выразил себя, вплоть до совершенно ясного выражения собственной ограниченности. Догэн не терпел никакой лажи, в том числе и со своей стороны. Таких, как он, очень мало.

Так о чём же «Сёбогэндзо»? Лучший способ выяснить — самостоятельно преодолеть все её девяносто пять глав. А лучший способ понять её дан в формуле, которую Нисидзима пишет в предисловии. Короче, Догэн устанавливает четыре базовых принципа постижения буддизма.

Первый принцип он назвал «Установление воли к правде». На санскрите это называется bodhicitta, где вторая часть слова произносится «чита», точно как имя подруги Тарзана. Bodhicitta означает, что ты избираешь правду, истинную правду и ничего, кроме правды, своей высшей целью и главным критерием. Ты должен быть готов воспринять правду независимо от того, нравится она тебе или нет. И это гораздо сложнее сделать, чем сказать.

Второй принцип он называет «глубокой верой в закон причин и следствий». На самом-то деле, большинство из нас ведь по-настоящему-то в это не верит. Ну, то есть, мы, конечно, в общем верим, но при этом надеемся, что могут быть и какие-то исключения из правила. Мы думаем, что можем получить что-то просто так, ни за что, а если что, то на за это ничего не будет и как-нибудь сойдёт с рук. Или мы верим в Бога, который по своей волшебной воле может вмешаться и отменить этот закон. Но Догэну подобное было не свойственно. Он чётко верил, что вся вселенная, включая Бога, строго и неизменно следует закону причины и следствия.

Третий принцип Догэна заключается в том, что наша жизнь — это только настоящее, только то, что происходит в данный момент. Прошлое — не более, чем воспоминания, будущее — лишь мечты. В лучшем случае, прошлое и будущее — лишь справочный материал для вечного настоящего. Единственный реальный факт — это то, что происходит в данный момент. Ты не можешь отмотать назад и исправить какую-то ошибку в прошлом, так что лучше быть очень внимательным прямо сейчас. Ты можешь мечтать о будущем, но что бы ты там себе ни намечтал, будущее никогда не будет именно таким, каким ты его себе представляешь. Мир, в котором мы живём — это бытие в настоящем.

Последний принцип — это собственно практика дзадзен. Буддизм — это не философия для чтения. Это философия действия. Поэтому принципы буддизма включают действие в настоящем, которое не выражается словами. И лучший способ увидеть мир таким, каков он есть, с точки зрения Догэна — это сесть и замолкнуть. И делать это ежедневно. Это и называется дзадзен.

Чтобы понять буддизм, его нужно не рассматривать с разных сторон, а «делать». Для этого и нужен дзадзен. Вот такое у Догэна понимание философии. Потому что буддизм не в словах, и даже не в словах Догэна. Совершенно невозможно понять буддизм без практики буддизма, без практики дзадзена. Как не пытайся сделать иначе, ничего не получится. Можешь читать книжки, в том числе и данную писанину, если так хочется, но когда ты решишь, что хватит просирать жизнь и пора уже почувствовать реальный дзен — просто сядь и замолкни. Реальный буддизм начинается с этого.